Четверг, 21 Ноября 2024, 11:33  

Меню сайта
Категории каталога
статьи [7]
проповеди [1]
Поиск
Друзья сайта
Статистика
Храм Казанской иконы Божией Матери
(Москва, Троицкий округ, д. Пучково)
Главная » Статьи » статьи
ПРОБЛЕМЫ ВОЦЕРКОВЛЕНИЯ ДЕТЕЙ-ИНВАЛИДОВ
Доклад на Международных Рождественских Чтениях 2006 года настоятеля храма Казанской иконы Божией Матери с. Пучково Наро-Фоминского р-на М.о. протоиерея Леонида Царевского

ПРОБЛЕМЫ ВОЦЕРКОВЛЕНИЯ ДЕТЕЙ-ИНВАЛИДОВ

"Иисус отвечал: не согрешил ни он , ни родители его, 
но это для того, чтобы на нем явились дела Божии".
(Ин.9:3)
Для начала напомню, какие бывают, вообще, виды инвалидности:
• Нарушения опорно-двигательной системы, ДЦП.
• Психиатрия и неврология (например, эпи-синдром).
• Генетическая патология (синдром Дауна, умственная отсталость, недоразвитость и др.).
• Глухота, слепота, врожденные уродства.
• Болезни внутренних органов и крови (сердечники, почечники, астматики, диабетики и др.)
• Множественные поражения (т. е., два и более нарушений одновременно).
Инвалидность бывает:
• Врожденная (или, по крайней мере, с раннего детства).
• Приобретенная (например, несчастный случай или осложнения после болезней, прививок).
От вида инвалидности зависит настолько многое, что проблемы, связанные с тем или иным заболеванием, заслуживают совершенно отдельного разговора. (Одно дело – соматические по-ражения, и совсем другое – психиатрия). Однако, есть и общее.
Также необходимо различать семьи церковные и нецерковные.
1. Когда в уже воцерковленной семье появляется больной ребенок, то, как правило, совер-шенно нарушается нормальное течение церковной жизни: оно подчиняется больному и особен-ностям его заболевания. (Конечно, меняется и вся социальная жизнь семьи). В результате, часто, церковная жизнь совершенно расстраивается, начиная с мелочей (скажем, у ребенка-аутиста ма-ния по выливанию масла из лампадки или святой воды из любых емкостей) и кончая невозмож-ностью быть полноценно на службе, исповедываться и т. д., не говоря уж о каких-то приходских мероприятиях.
2. В нецерковных же семьях многие приходят к Богу как раз благодаря болезни детей. Но, конечно, эти родители не имеют возможности многое знать, не имеют времени читать, регуляр-но исповедываться, спросить о чем-то священника и проч. И еще надо иметь в виду, что во мно-гих случаях ребенок-инвалид воспитывается без отца. (Отцы сбегают).
И еще: инвалидов гораздо больше, чем кажется, просто их, по разным причинам, прячут.
Также нашу проблему необходимо рассмотреть со следующих разных сторон:
• Изнутри самой семьи. Различное отношение родителей и других родственников: помога-ют или нет. (Добираться до храма, заниматься ребенком в храме, или отпустить маму в храм). 
Советы: "Вот, в Церковь ходите, а толку нет, лучше к "бабке" сходите" (еще и отведут).
Всех родителей мучает вопрос: можно ли будет спокойно умереть? Ведь выросший инвалид может так и не приспособиться к самостоятельной жизни. 
Ограничения в приеме гостей: некогда приготовить, заниматься с гостями. При обострениях болезни приходится отменять именины и другие праздники.
Если ребенок первый, то родители обычно боятся рожать еще. Верующие, церковные роди-тели, конечно, рожают, но тоже боятся. Во-первых, это страх, что все может повториться (он преследует и всю новую беременность, если таковая все же состоится), особенно, если наруше-ние генетическое. Во-вторых, опасение, отчасти обоснованное, что не удастся уделять больному ребенку столько внимания, сколько раньше. Родители "не могут себе этого позволить", к тому же чисто физически очень тяжело сочетать беременность с повседневными заботами и пробле-мами, особенно, если ребенка приходится много носить на руках.
Братья и сестры таких детей, если они есть, тоже находятся в особой ситуации: они испыты-вают бытовые трудности, родители часто вынуждены жертвовать их интересами. Им может не хватать внимания, любви. Иногда они вынуждены рано повзрослеть, а иногда отчуждаются, и это становится дополнительной болью родителей.
Вместе с тем, опыт показывает, что в такой ситуации несколько детей – гораздо лучше, чем один. Выйдя из младенческого возраста, они реально облегчают жизнь родителям, выводят больного ребенка на общение, а всю семью – из изоляции. С ними родители имеют те обычные родительские радости, которых были бы лишены с одним больным ребенком (от него радость тоже бывает, но она иного рода). Для самого ребенка-инвалида неоценима польза от общения с другими детьми, он учится хоть как-то заботиться о них, а не считать себя "пупом земли" (эта опасность особенно подстерегает таких детей).
Верующая семья, разумеется, пытается принять волю Божию. Но здесь все не просто.
Из книги Каролины Филпс "Мама, почему у меня синдром Дауна?" (автор – жена англиканского свя-щенника, мать троих детей, у старшей дочери с. Дауна)
Именно так я и должна понимать рождение дочери – как особый дар Божий. Мы должны верить, что доченька принесет нам радость. Да, опереться сейчас мы можем лишь на веру – в Бога и в нашу дочь.
Испытания, предстоящие родителям в первые месяцы, связаны не с самим ребенком, хотя и здесь сложностей хватает. Основная борьба происходит в душе. Родитель может принять случившееся или отвергнуть. Не обязательно отказаться от ребенка как такового: просто родитель не соглашается при-знать, что он не такой, как другие… Если наша цель – целиком устранить его проблемы, значит, мы не готовы принять ребенка таким, как он есть... пока он не станет "как все". А что это, если не отвержение?
Я жила, как на передовой, всегда готовая к сражению – верный признак того, что еще не смирилась с потерей. Да, мы потеряли нормального здорового ребенка. И еще не знали, кто был нам дан взамен.
Порой я впадала в отчаяние. Усилия казались напрасными, и смысл им придавало только одно: я ве-рила в Того, Кто слышит все наши моления, даже самые неразумные, и все обстоятельства обращает нам же на пользу.
Путь Божий не всегда ведет к успеху в нашем понимании… Не сильных, не мудрых мира сего, но са-мых немощных избирает Он, дабы явить на них Свою славу.
Лиззи ни на минуту нельзя оставлять без присмотра. Сейчас ей три года. Я сравниваю ее с детьми-ровесниками и прихожу в отчаяние… Иногда мне кажется, что Лиззи просто проверяет, долго ли мы еще выдержим…Я боюсь сделать ей больно… а иногда – прости меня Господи! – иногда хочу сделать этой маленькой дряни больно!.. Как это все ужасно! Я пытаюсь обратиться к Богу, но в таком состоянии не мо-гу даже молиться.
• Нецерковное окружение. Понимающие, не понимающие, любопытствующие, бестактные и "слишком понимающие" – назойливо советующие. 
Бывает злобное, и даже, как ни странно, завистливое отношение: мол, хорошо устроились, в транспорте бесплатно катаетесь, от соцзащиты что-то получаете! Когда в Центр реабилитации завозили дорогое оборудование и иностранцы сделали роскошные подарки, находились те, кто говорил: что все этим чокнутым? нашим тоже надо! Впрочем, сразу замолкали, если им предла-гали "поменяться местами". 
Мамы стесняются, комплексуют, сгорают от стыда из-за поведения ребенка на улице, в транспорте, в магазине. Так, аутичный ребенок может производить впечатление просто избало-ванного, капризного, невоспитанного. Мама тревожится и напрягается из-за отрицательного от-ношения окружающих к ее ребенку, а он чувствует мамино состояние и начинает вести себя еще хуже. (Иногда стоит маме только подумать, что "сейчас начнется", как тут же, конечно, и "начи-нается"). Обычно легче бывает найти понимание у людей, если кратко объяснить ситуацию, из-винившись за возможные неприятности. Правда, иногда в таких случаях приходится сталки-ваться со слишком бурными сочувствиями: "Ах, какое несчастье! Бедная мать! Да за что же тебе такое наказание?" После чего "бедная мать" порой еще дольше приходит в себя. 
Из книги Каролины Филпс: На людях я "держалась молодцом". Это единственное, что мне оставалось. Я не справляюсь с Лиззи, с собственными чувствами – что ж, надо хотя бы притворяться, что все в по-рядке, чтобы не причинять окружающим лишних неприятностей.
Раз уж приходится рано вставать, думала я, то эти часы можно посвятить молитве и чтению Библии. Но глаза у меня слипались, и я не могла сосредоточиться.
Я часто завидовала Марку: у него есть работа, он может уходить из дома и заниматься своим делом. Я же, как каторжная, прикована к орущим детям и мокрым штанам. Я была недовольна собой и своей неспособностью справляться; сердилась и на Марка – хотя он делал все, что мог. Он много работал – и в церкви, и дома. Порой я в отчаянии стучалась к нему в кабинет и со слезами в голосе просила, чтобы он вышел и помог. Мне было невыносимо стыдно отрывать его от работы. "Я не справляюсь со своими обя-занностями, – думала я. – Наверное, я плохая жена и плохая мать!" Мое раздражение изливалось на Марка, и мы ссорились. Иногда мне казалось, что весь мир ополчился на меня.
Я так и не научилась доверять Богу. В каждой новой ситуации, перед каждой неожиданной опасностью мне приходится учиться этому заново.
Я благодарна Лиззи. Она помогла мне осознать свои слабости и уязвимые места и в конце концов из-мениться.
Иногда, как это ни глупо, мне казалось, что Лиззи сознательно надо мной издевается. А кроме того, я была в обиде на Бога. "Господи, ну за что мне это? – восклицала я. – Почему Ты это допускаешь?" Я не понимала, что сама создаю порочный круг… Все, что Лиззи было нужно, – немного любви и ласки. Но я не могла ласкать человека, превратившего мою жизнь в кошмар и… все начиналось сначала.
Мне часто приходилось выступать перед самой разной публикой. Каждый раз, повторяя, что Бог даро-вал нам Лиззи как благословение, я чувствовала себя бессовестной лгуньей. Слышали бы эти люди, ка-кими словами я честила свое "благословение" только вчера! Я пыталась быть честной и в то же время не выходить из образа "счастливой матери", но это удавалось мне все хуже и хуже. 
Когда у меня не заводился мотор, Лиззи кричала мне: "Мама, помолись!" И ее совет часто помогал.
• Официальное окружение (врачи, педагоги, чиновники). В поликлиниках никакой инфор-мации не дают, хороших врачей все ищут сами. Участковый педиатр, узнав про диагноз аутизм: "Да кто вам это сказал? Глупости, не слушайте никого!" В Отделе образования: "Вы не думайте, мы не какие-то чиновники (!?), мы вам сочувствуем", но помочь ничем не можем. (Пример с Марией Федоровной, талантливой учительницей, умеющей обучать "необучаемых", которой не дают ставку, не открывают коррекционный класс).
Встречается подозрительное, пренебрежительное отношение к Церкви. (Сейчас это реже).
Из интервью директора ЦЛП Романа Павловича Дименштейна журналу "Нескучный сад": 
"За советские годы все привыкли, что единственный, кто может что-то дать, – это государство. Если государство тебе чего-то не дает, значит, больше сделать ничего нельзя… При попытке взаимодейство-вать с чиновниками родители впадают в депрессию". 
Из книги Каролины Филпс: Я понимала, что не сумею противостоять бюрократической машине. Пыта-лась положиться на Господа – но где-то в глубине души мне казалось, что против департамента образо-вания бессилен даже Бог…
Почему мы должны бегать по инстанциям и умолять, чтобы моей дочке разрешили пойти в школу? Почему других детей принимают в школу без всяких препон? Только потому, что они "нормальные"?
Я знаю, что другие родители "проблемных" детей чувствуют то же самое. Родители обычных детей придирчиво выбирают школу для своего ребенка, а мы должны умолять, чтобы нашим детям позволили учиться хоть где-нибудь…Разве у "нормальных" детей не бывает трудностей в обучении или поведении? Однако попробовал бы кто-нибудь на этом основании "сплавить" ребенка в спецшколу!.. Мы чувствовали, что нас затянуло в бюрократическую машину. Никому здесь нет дела до наших забот и тревог. Если же мы будем настаивать на правах своего ребенка, то заслужим ярлык "всем недовольных", "с завышенны-ми ожиданиями", короче,"трудных" родителей. 
Из послесловия директора ЦЛП Р.П.Дименштейна.
Лиззи смогла стать взрослой и самостоятельной не потому, что "вылечилась от синдрома Дауна", а потому, что ее родителям и учителям удалось сформировать у себя адекватные ожидания по отношению к развитию Лиззи и создать для нее соответствующую среду воспитания и обучения.
Даже самым благополучным людям весьма полезно понимать проблемы, нужды и возможности "осо-бых" детей – с тем, чтобы вести себя при встрече с ними достойно и человечно, избавляясь от стереоти-пов общественного сознания.
Один из критериев цивилизованности общества – это отношение к наиболее слабым его членам… Целые гос. программы направлены на выявление детей с синдрома Дауна на ранних этапах беременно-сти (нетрудно догадаться, зачем); большинство таких новорожденных детей оставляется в роддомах; из этих "переданных на попечение государства" до 18 лет доживает примерно десятая часть…
Независимо от уровня развития, у ребенка с синдрома Дауна практически нет шансов поступить в обычную школу. А если он отстает в развитии, то и во вспомогательную: ярлык "даун" закрывает перед ним все двери. Их все боятся, как заразных…
• Со стороны священника. Мера снисходительности: вообще ничего не требовать или что-либо требовать? Насколько допускать неадекватное поведение в храме? 
Один священник отказал освящать центр реабилитации, т. к. "это не богоугодное дело, нечего этих детей реабилитировать, надо нести свой крест" (?!) 
Отказы причащать. Говорят, что это беснование, отправляют на отчитку.
Другой священник (о. Михаил Т.), наоборот, приютил на несколько лет группу помощи ау-тичным детям, предоставив им на 2 дня в неделю для занятий церковную трапезную. И прича-щать этих детей иногда к нему организованно возили.
В одном монастыре, находящемся на соседней территории с больницей, закрыли калитку, чтобы дети-колясочники не мешали монахиням.
Из книги Каролины Филпс: (Когда тяжело заболела младшая дочь, третий ребенок, была опасность, что пострадает мозг): Все мы молились за нее. Но я была в отчаянии. Неужели Бог так долго вел нас вверх лишь для того, чтобы позволить нам упасть? Я больше не вынесу, думала я. За что мне все это? Лиззи такой родилась… Но когда абсолютно нормальный ребенок, пораженный таинственной болезнью, становится инвалидом… нет, такое невозможно вынести. (Потом все обошлось)
Сама с собой Лиззи (9лет) любит играть в "христианское собрание": расставляет кресла вокруг боль-шого стола, кладет напротив каждого кресла книги и карандаши.
Вера Лиззи прошла несколько ступеней. С раннего детства Лиззи напоминала мне о молитве перед сном и просила меня молиться за окружающих. Но в последнее время она начала размышлять и зада-вать вопросы. Так, ей трудно понять, как может Бог быть всегда с нами, если Он живет на небесах… Она с удовольствием слушает библейские истории. Ей нравятся христианские песнопения, и Лиззи с удо-вольствием подпевает… Для Лиззи церковь – место радости. Здесь она счастлива.
Однажды воскресным утром мы пришли в церковь очень рано, когда там не было никого… Лиззи на-правилась прямо к столику, взяла стакан воды и, омочив в ней пальцы, прикоснулась к своему лбу. "Ма-ма, я смываю синдром Дауна. Я хочу, чтобы он ушел. Я крещу себя, как папа". Кажется, Лиззи перепута-ла крещение с молитвой об исцелении. Но проделала она все это на полном серьезе.
Со стороны прихожан (мера помощи, терпеливости и тактичности. Фарисейство). 
Из книги Карол. Филпс: Я часто думаю о том, сколько может сделать церковная община для людей с нарушениями – детей и взрослых! ведь они вместе со своими семьями часто оказываются в полной изо-ляции. Принадлежность к церковному сообществу помогает решить эту проблему. Я уверена, что такие люди могли бы внести свой вклад в жизнь общины – и, в конечном счете, выиграли бы все ее члены.
• И, наконец, с позиции самого ребенка (!)
Книги, написанные от 1-го лица (про аутизм):
1. Темпл Грэндин. Отворяя двери надежды. Мой опыт преодоления аутизма.
2. Ирис Юхансон. Особое детство (слово "особое" перевернуто вверх ногами)
3. Николай Дилигенский. Слово сквозь безмолвие. (Н.Д. — уже взрослый не говорящий аутист, рас-сказывает о себе письменно с помощью своего отца)
4. Синклер Д. Не плачьте о нас (статья в Интернете)
Из журнала "Нескучный сад". Рубен Давид Гонсалес Гальего, инвалид с детства, написал автобио-графическую книгу "Белое на черном":
"Помощь нужна семье. Уверен, что помогать надо, не разделяя при этом семью на детей и взрослых. Кому вообще труднее, детям или родителям? Что труднее, быть ребенком или взрослым? Без ответов на такие вопросы к теме инвалидности вообще подходить нельзя.
Немаловажный оттенок. Когда у человека кончается детство? В какой именно момент ребенок-инвалид становится взрослым инвалидом? И кому помогать в таком случае? Кому труднее: взрослому инвалиду или его уже немолодым родителям?
Ребенок-инвалид, как и всякий ребенок, прежде всего человек. Инвалидность — всего лишь особен-ность, иногда незначительная. Родители должны воспитывать хорошего человека.
Всякую реакцию на себя принимаю, кроме агрессии.
Больше всего мне нравится, когда маленькие дети кричат: "Смотри, мама, дядя в коляске". Дети — ис-кренние существа, искренне удивляются. Я бы тоже на их месте удивился. Хочу сказать родителям, по-жалуйста, не думайте, что инвалид в таких случаях страдает. Когда ребенок показывает на меня паль-цем, я радуюсь, что его еще не научили отводить глаза от всего неудобного и неприятного.
Из книги Н. Дилигенского:
Море ужасов мне чудится, когда я думаю о своем будущем.
Критической точкой для меня был момент, когда у меня уже появилось сильное желание начать гово-рить. Тем не менее никак у меня это не получалось. Не мог я начать говорить… в общем, мне не хватало прежде всего храбрости… Потому, что я чувствовал, что как только я начну говорить, ужасно моя жизнь изменится. Мне придется иначе жить. Я не был уверен, что к этой другой жизни я уже могу считать себя подготовленным.
Конечно, я понимаю, что я много неприятностей приношу родителям, потому что я нехорошие вещи делаю: стараюсь достать маленький чайник и выпить чаю из него, что очень огорчает маму, а я все равно это делаю. Еще я роюсь в помойном ведре и беру окурки, мне это нравится, я жую их; и еще я бросаю под кровать книги и тетрадь. Я прекрасно понимаю, что все это неприлично и идиотично, и все же не по-нимаю, почему я не могу прекратить это. Я прошу мне помочь. Вообще я очень мало умею себя контро-лировать. И это меня тревожит, т.к. я очень хотел бы вести себя нормально и бывать на людях.
У меня общение особенно было затруднено в тех случаях, когда мои собеседники смотрели на меня как на человека, нуждающегося в помощи. Если на меня смотрели с сочувствием и состраданием, меня это настраивало полностью уйти от общения… Очень я мало общаться умею с людьми энергичными, которым явно хотелось меня поскорей из моего состояния вывести. Такие люди вызывали у меня страх, я очень мало хотел у них получить помощь.
У меня нет никаких трагических переживаний из-за того, что моя жизнь так необычно сложилась… Я приспособился к тем границам, в которых моя нынешняя жизнь протекает… И я в то же время недоволен этой своей приспособительной психологией, т.к. она, видимо, мешает мне идти на трудную борьбу про-тив моих трудностей…Мне кажется, что, начав говорить, я такое множество проблем себе создам, и это вызывает у меня страх. И я не могу точно взвесить, чего у меня больше — желания изменить свою жизнь и превратиться в нормального человека или страха перед таким превращением.
Два слова об отношении к религии. Этот вопрос для меня важен и в то же время неясен. Очень я за-интересовался христианством и Христом, когда был еще маленьким. Отец дал мне учебник для 5 класса по истории, там было несколько слов о каких-то сектах. И так я впервые узнал о христианстве. Почему-то я понял, что это что-то важное… Я показал отцу эту страницу и попросил рассказать, и он рассказал и почитал Евангелие. Для меня это был интерес не к религии как таковой. Мне не очень понятно, что такое верить в Бога, и есть ли для этого какие-то основания. У меня был взгляд на мир скорее материалисти-ческий, но я чувствовал, что за этим стоит какая-то высшая сфера человеческой жизни, что это, может быть, самое важное, что люди про себя смогли узнать.
Что же касается М.П., то он требовал какой-то не раздумывающей веры и учил меня, что то, что мы знаем о мире,— это внешняя сторона, а есть еще внутренняя, то, с чем имеет дело религия. Ну я не очень мог это понять и особенно, как могли эту сторону жизни символизировать какие-то ритуальные те-лодвижения. Ужасно мне не понравилось, когда мы были в гостях у М.П. и вся его семья перед обедом читала молитвы, причем видно было, что девочкам это делать не хочется, и они делают это только из страха перед отцом. Это производило впечатление отталкивающее. Если бы я и мог обратиться в веру, то не с таким жестким и нетерпимым учителем. Тем не менее его рассказы о религии, его мысли были мне чрезвычайно интересны, я очень много от него узнал важного.
А еще я благодарен М.П. за то, что он внушал мне чувство человеческого достоинства. Для родителей я был ребенком, которого они любили и хотели помочь. М.П. видел во мне человека с обязанностями.
…Если бы жизнь позволила бы мне участвовать в учебной работе, где я один из учеников, а не объект чьей-то заботы, то мне, может быть, легче было бы преодолеть свои трудности… У меня была ситуация, когда я с переломом ноги лежал в больнице. Там ребята считали меня человеком с каким-то дефектом, а не вообще неполноценным. Это было мне очень приятно. 
Необходимо организовать помощь прихода.
Специальные литургии (Подольский собор, у нас в Пучково на Светлой седмице).
Особые вопросы.
Медикаментозное лечение или надеяться на молитвы? Соединяется ли одно с другим? В раз-ных семьях возможен различный к этому подход. Разумное сочетание. Одно другому помогает.
Сдавать или не сдавать ребенка в спец. интернат? Р.П.Дименштейн:
Детей с синдромом Дауна и другими сразу заметными нарушениями сдается колоссальное количест-во… А если ребенок с аутизмом, что обычно выясняется достаточно поздно – где-то на третьем году жизни, то тут родители уже прикипели к ребенку и так просто его не отдадут.
Нет "неперспективных" детей. Современные способы помощи позволяют большому количеству детей выйти в обычную жизнь. Родители, которые готовы много сил на это потратить, вместе со специалистами могут достигать невероятных вещей. Для нас стало уже привычным, когда известные психиатры, доктора наук говорили, что ребенок не обучаем и его нужно сдать в интернат, а сейчас эти дети кончили обычную школу и дальше строят свою жизнь… Обычно известно следующее: если есть ребенок с таким-то диагно-зом и с ним никак не занимаются, то происходит то-то и то-то. А врачи, которые работают с нами, вынуж-дены перестраиваться – потому что видят, что бывает, если с ребенком занимаются…
Известно, что если ребенка с синдромом Дауна не обучать, он живет намного меньше.
Родителям полезно знать законы. Мы встречались с чиновниками и с самого верха, и с самого низа — никто из них современных законов не знает. Когда им нужно, они пользуются обломками старого законо-дательства – что-то давно запрещенное, что-то случайно не отмененное, что-то не действующее… Меж-ду тем законы у нас очень продвинутые, у нас есть целый ряд международных договоров. Есть Конститу-ция, где записано, что всем без исключения обеспечено право на образование. Закон об образовании это подтверждает, есть закон о соцзащите инвалидов.
В чем главная катастрофа для родителей? Вот ребенок, а жизненной дороги для него не видно. На Западе к вам тут же прибегают и рассказывают – вот, есть жизненная дорога с такими-то вариантами. Человек тоже переживает, но не так. Когда нет дороги, то он безнадежно горюет.
Однако, есть крайние случаи, тяжелейших нарушений, когда родители не в состоянии спра-виться. Конечно, хорошо бы нести свой крест, но если подобрать хороший интернат, в некото-рых случаях, это выход. Особенно, если его окормляет священник с членами своей общины.
Из книги Каролины Филпс: В первые дни… горе объединяло нас. В последние годы мы вместе гор-димся успехами Лиззи – и нас объединяет радость. Да, полагаю, Лиззи сблизила нас и сплотила. Может быть, тяжкое испытание, как лакмусовая бумажка, выявляет глубинную основу человеческих отношений. Рождение "особого" ребенка – как и болезнь, и любое другое несчастье, может разрушить брак, в кото-ром не было близости и взаимопонимания, который и без того трещит по швам. Но прочные отношения испытание только укрепит.
Пытаясь вести ребенка строго к цели, мы отсекаем все прочие, не укладывающиеся в систему пути развития. Более того: за дневниками и графиками мы теряем ребенка. Мы начинаем смотреть на него, как на трудную задачу, которую надо решить во что бы то ни стало – а не как на дар Божий, прекрасный уже одним тем, что он есть.
На трудные вопросы не бывает легких ответов. Зачем нужно страдание – каждый понимает сам, в ме-ру своего личного опыта и духовного роста. Мой путь был долгим и трудным, в конце концов он привел меня к радости, душевному миру и благодарности Богу, давшему нам так много.
Теперь мы никому ничего не доказываем. Мы делаем все, что можем, – а остальное оставляем Богу.





Категория: статьи | Добавил: hrampuchkovo (25 Ноября 2008)
Просмотров: 2376
Храм Пучково © 2024